Пятнадцать минут…
Четверть часа.
Время между жизнью и смертью…
Сухой, непонятный и потому особенно жестокий приговор врачей. Упаковка пластиковых шприцов на тумбочке и уродливая игла, закрепленная в вене пластырем, ослепительно белым вначале и грязно-серым спустя несколько часов.
Инъекция каждые пятнадцать минут…
Когда я решил не оставаться в больнице, врач дежурными фразами предупредил меня об ответственности, и даже помог написать расписку, но в глазах его, уставших за долгое дежурство, читалось лишь облегчение. Мое пребывание здесь испортило бы ему отчетность, ведь для него я уже умер.
Странное ощущение. Я все еще ходил, двигался, дышал, но для всех окружающих этого как бы не существовало. Они видели лишь мою болезнь и ее неизбежный итог, совершенно не замечая ни меня, ни моих попыток что-то изменить. Приговор был произнесен, и все ожидали его исполнения.
Пятнадцать минут…
Тугая струя жидкости, влившаяся в привыкшую к этим ощущениям вену. Отсрочка приговора…
Взгляд за окно. Весна.
В последнее время я научился ценить жизнь. Наверное, так во всем: хочешь узнать что-либо – узнай его противоположность. Не будет ценить счастье человек, не познавший горя, и радость наступления утра поймет лишь тот, кто всю ночь отсчитывал медленно тянущиеся минуты.
Сейчас, на пороге смерти, я особенно ценю жизнь. Ее маленькие радости и маленькие трагедии, ее ежеминутное течение и ежедневный круговорот, простые возможности двигаться, мыслить, ощущать, чувствовать. Это прекрасно! Тысячи, нет, сотни тысяч мелочей проходили мимо меня раньше. Плач старой двери подъезда, птичьи трели во дворе, искорки пыли в солнечных лучах – все это теперь наполнено глубиной и смыслом.
Ничего случайного. Все взаимосвязано, просто обычное течение жизни не дает нам этого заметить. Мальчишка на велосипеде, выехавший из-за угла, потому что мама послала его за хлебом в булочную, стайка птиц, рассевшихся на ветках, потому что солнце радостно сушит асфальт после недавно прошедшего дождя и не петь просто невозможно. Стоит только чуть затронуть эту паутину взаимосвязей, как тут же окунаешься в нее целиком. Ты проваливаешься в нее все глубже и глубже, пока, наконец, сам не становишься частью мира, неотъемлемой частью, обусловленной этим миром, зависящей от него и, в то же время, самим обуславливающим его существование.
Сигнал таймера. Пора.
Пятнадцать минут…
Детский плач во дворе. Мамаша за что-то отшлепала ребенка и теперь тащит его, упирающегося, домой. Крупные детские слезы, красное лицо матери, думающей сейчас почему-то о том, как она выглядит в глазах окружающих и как она отплатит ребенку за ее мнимый позор.
Мне не хочется думать сейчас, каким вырастет этот маленький человек и сколько нервных клеток сожжет сейчас впустую эта молодая еще женщина. И еще о том, что агрессия рождает лишь агрессию, и о том, что этот фонтан ненависти и неприятия, разливающийся сейчас вокруг них, мог бы быть фонтаном любви и добра, льющимся между ними. Меня занимает лишь один вопрос: «Зачем?».
Зачем все это?
Неужели кому-то из них это нужно? Неужели человек, это существо, способное жить, радоваться и любить, хочет, именно хочет, причинить боль себе и окружающим? Тогда зачем? Или нужно поставить вопрос иначе: «Кому это надо?».
Нет, не останавливайтесь на этом вопросе, ибо это может свести с ума. Сама мысль о том, что кто-то или что-то может провоцировать в нас вот эти вспышки беспричинного гнева и насилия, бессмысленная на первый взгляд, при дальнейшем обдумывании может показаться чуть ли не очевидной. Поверьте, на краю жизни нет места этой грязи. Нет ее и на краю жизни, при рождении. Тогда откуда же она берется? Нет, не хочется в это верить.
Но тогда «Зачем?». Или все же «Кому?».
Спасительный плач таймера.
Пятнадцать минут…
Все! Не могу сидеть дома. Длинный рукав скрывает уродливую иглу. Прочь! Там, на улице, никто не знаем о моем приговоре, там я смогу раствориться среди людей, пожить их жизнью. Обычной жизнью. Хотя бы пятнадцать минут.
Из гулкой прохлады подъезда в колюче-холодный, и вместе с тем влажно-солнечный воздух весеннего дня. Мурашки по телу. Сначала холодок непрогретого весеннего воздуха, потом ласковое тепло солнца. Небольшие тучки, проплывающие по солнцу, не дают привыкнуть к этому контрасту, каждые раз привнося в него новые краски.
Лица прохожих сумрачны. Они не видят того, что вижу я.
Жить в одном мире, но находиться в разных измерениях. Увы, это не выдумка фантастов.
И все же мне приятно находиться среди них. Уворачиваюсь от пробегающей мимо девчонки с ведерком и лопаточкой. Кто-то спрашивает у меня время, с удовольствием отвечаю. Перехожу дорогу, пропуская плотный поток машин. Рядом со мной ждут просвета в этом потоке еще несколько пешеходов. Мы ждем вместе. Я признан ими за своего. Я свой! Улыбаюсь симпатичной девушке в совершенно мальчишеской одежде, она улыбается в ответ, отчего становится еще симпатичнее.
Лица прохожих словно становятся добрее. Невероятное чувство единения с ними, с людьми похожими на меня, такими же, как я. Задыхаюсь от восторга. Люди, как же я люблю всех вас!
Какой-то звук отвлекает меня. Но разве что-то может вывести меня из этого блаженного состояния? О, нет! Таймер…
Торопливо ищу свободную скамейку. Шприц. Игла. Ампула. Укол. Разминаю руку.
Оглядываюсь вокруг, не поднимая взгляда. Я уже все знаю, хотя надежда еще гнездится в потаенных уголках сознания. Нет, увы. Взгляды прохожих колючи и беспощадны. Я чужой…
Пятнадцать минут…
Пятнадцать минут…
Пятнадцать минут…
Ночь. Резкий звук вырывает меня из сна. Торопливо шарюсь по тумбочке с лекарствами, и только потом соображаю, что это телефон.
- Да!
- А-а… Это ты?
Все. Разговаривать больше не о чем…
Мне нечего сказать моему ночному собеседнику, да и ему не стоит оправдываться за свое недоумение. Конечно, он не предполагал застать меня. Застать в живых.
Вешаю трубку.
Для всех я уже умер.
Пятнадцать минут…
Пятнадцать минут…
Пятнадцать минут…
Отсечки времени словно закручиваются в тугую спираль. С каждым разом время между ними бежит все быстрее и быстрее, сливаясь в единое непрерывное действо. Что-то должно произойти.
И я знаю что.
Меня уже нет в этом мире. Я ему не нужен. Он меня похоронил. И недоуменные взгляды «Ты еще… э-э… с нами?» уже не воспринимаются так, как раньше. Сначала с раздражением, потом со смехом и, наконец, со злорадством. Теперь они мне безразличны.
Я мог бы жить еще, но никто этого не хочет.
Что ж, мне не за что бороться. И не с кем. Вряд ли мой уход станет для кого-то болезненным. Родственники уже приготовили деньги и распределили обязанности. Дальнейшее затягивание исхода лишь вызывает у них раздражение.
Так случилось, и этого немного жаль, что в такой момент рядом со мной не оказалось человека, которому бы я был просто нужен. Ради которого я бы жил и боролся дальше. Это не пугает, просто немного жаль. Да нет, что уж кривить душой – очень жаль…
Может быть, кому-то повезет больше, но мне уже нет смысла жить. Спираль закрутилась до конца. Прошло уже четырнадцать минут, но я больше не возьму в руки шприц.
А вы оставайтесь жить… оставайтесь, но постарайтесь найти человека, который был бы с вами в такую минуту. Именно этого не хватило мне сейчас, так не повторяйте моей ошибки. Да, это непросто, почти невероятно. Но, если уж случится невероятное, цените это, и не расставайтесь с ним. Никогда. Это мое последнее завещание.
Пятнадцать минут…
Все…
Таи
15.05.2003
<- к оглавлению раздела
<- на главную станицу